Истинно умный человек одну имеет заботу, вседушно повиноваться и угождать Богу всячески. Тому, и единственно тому, поучает он душу свою, как бы благоугодить Богу, благодаря Его за Его благое промышление, в каких бы ни находился случайностях по жизни. Ибо как неуместно не благодарить врачей за оздоровление тела, и тогда, как они дают нам врачевства горькие и неприятные, так неуместно и оставаться неблагодарными к Богу за то, что кажется нам нерадостным, — не разумея, что все бывает по Его промышлению и на пользу нам. В таком разумении и в такой вере в Бога — спасение и покой души.

Болезни помогают людям, у которых нет добродетелей, умилостивить Бога. Здоровье — это большое дело, но то доброе, что приносит человеку болезнь, здоровье ему дать не может! Болезнь приносит человеку духовное добро. Болезнь — это великое, великое благодеяние. Она очищает человека от греха, а иногда гарантирует" ему [небесную] мзду. Душа человека подобна золоту, а болезнь подобна огню, которая это золото очищает. Посмотри, ведь и Христос сказал апостолу Павлу: "Си́ла Моя́ в не́мощи соверша́ется". Чем больше мучается человек от болезни, тем более чистым и более святым он становится — лишь бы он терпел и принимал болезнь с радостью.

Святые отцы предостерегают нас не ожидать явления душ умерших и с большой осторожностью относиться к подобным явлениям. В подавляющем большинстве подобных случаев живущим являются не души умерших, но демоны, принимающие их вид, чтобы погубить доверившихся им...

Я знаю людей, которые, когда молятся, ощущают себя маленькими детьми. И если кто-то услышит, что они говорят во время молитвы, то скажет, что это маленькие дети. А если увидит, какие делают при этом движения, то скажет, что эти люди сошли с ума! Как дитя бежит к отцу, хватает его за рукав и говорит: «Не знаю как, но ты должен сделать, что я прошу». С такой же простотой и дерзновением эти люди просят Бога.

Есть момент, и момент весьма заметный, резко обозначающийся в течении жизни нашей, – когда кто начинает жить по-христиански. Это тот момент, когда в нем начинают качествовать отличительные черты жизни христианской. Христианская жизнь есть ревность и сила пребывать в общении с Богом деятельном, по вере в Господа нашего Иисуса Христа, при помощи благодати Божией, исполнением святой воли Его, во славу пресвятого имени Его. Существо жизни христианской состоит в Богообщении о Христе Иисусе Господе нашем, – в Богообщении, в начале обычно сокровенном не только от других, но и от себя.

Не удивителен и интерес «катакомбников». Для них подчинить себе обитель, это дело возможности увлечения в раскол новых верующих. Раскольники, как бы не подавали себя – усыхают, ибо отрешились от питающей лозы Русской Церкви. Теперь делятся, еще и еще раз раскалываются. Утеряв дух, остановившись на событиях времен давно минувших, все эти «церкви» давно уже не опора для спасающихся. Приезжали ко мне они не раз и все какие-то споры, обиды… Говорят о чем угодно, только не о спасении.
Не бойся всех этих посягательств на обитель. Исчезнуть ей определено, но в свое время, и это лучше, чем кто-то будет именем пустыньки торговать. Для верующих какой может приключиться соблазн от подобного? Все равно, как дырявым ведром из ключа воду пытаться носить, только не каждый сразу все поймет...

Я приехал в городок свой после войны, а во время нее тут стояла немецкая часть. И были среди наших девушки, которые не просто работали на обслуживании солдат – стирать белье, готовить пищу, но и заводили с немцами близкие связи. Немцы с «фройлянами» рассчитывались обычно едой, шнапсом, одеждой, одним словом у этих девиц было сытное житие. Казалось, что и придумать лучше что-то трудно. Кому война, а кому – мать родна. Некоторые даже детишками обзавестись умудрились.
Но подошел 43-й год, и немчиков погнали из нашего Отечества, а девицы остались. Представляешь, каково им было жить после освобождения?! Два года сытой блудной жизни, а потом общее презрение и неприятие. Особо трудно их деткам было, доставалось бедным. Вот так и с любым грехом – мнимое краткое удовольствие, а расплата всей жизнью...

Покаяние есть корабль, а страх - его кормчий; любовь же - Божественная пристань. Страх вводит нас в корабль покаяния, перевозит по смрадному морю жизни и путеводит к Божественной пристани, которая есть любовь. К сей пристани приходят все, трудящиеся и обремененные, - покаянием. И когда достигаем мы любви, тогда достигли мы Бога, и путь наш совершен.

Спасает ведь не ряса, не митра, не омофор, и даже не носимый наградной наперсный крест или панагия. Крест у нас у всех один и он на Голгофе. У каждого она своя, только крест один – исповедование Христа и мученичество во Христе! Поверь, дорогая матушка, тщетна надежда человеческая, обрести рай без креста, скажу, просто не умна.
Мы стали отступать от Правил Святых Апостол в малом, а вышла измена Истине. Давно это пошло, не сейчас. Ныне только многие плоды пожинаются. Держитесь Правил, даже в мелочах, не обращайте внимания своего на происходящее вне стен обители. Не я заповедал вам сие, я только повторяю...

Думай о другом, о стяжании жизни вечной – как организовать свою работу так, чтобы выйти из государственного реестра, чтобы не надо было принимать этот код. Заведи корову, не знаю, хозяйство какое-то обустрой, только не принимай кодов. Вражеское все это, вражеское…
Тут вот приехали ко мне люди одни, из деревень дальних. Много, чего накопилось в душах их, но интересно было услышать, как они выживают. Платы-то в своих колхозах не видели уже много лет, но живут, и еще как живут! Все за счет хозяйства, пасеки держат… Так что, все можно, только желать надо и трудиться. Люди и рыбу ловят, и грибами промышляют, но без всяких кодов.
Посему скажу тебе, душа моя, одно – не принимай ты этих кодов, даже для предприятия своего. Поступишься в малом, многое потеряешь, уверяю тебя...