Алёнка пристала ко мне: спроси да спроси у бабы Таси... вот и спрашиваю, когда вечером за столом сидели:

— Бабулечка, а можно нам с Алёнкой тебе один вопрос задать?

— Задавайте, коли не баловство какое.

— Нет, не баловство. Вот ты маме нашей, когда она была маленькой, показывала, кто и как на всём белом свете молится, Бога славит... а вот Мурка наша, хоть и спасает от мышей, а она же их съедает, как это?.. или медведь, волк, они же других убивают...

— Вон вы о чём?.. давайте-ка со стола приберём, постельки ко сну приготовим, да посидим у окошка, посумерничаем... подумаем.

Мы со всем быстро управились. Пододвинули скамейку к окошку и стали смотреть, как ветерок за окошком успокаивается, берёзку в палисаднике тихонько шевелит, качает, словно колыбельную песенку ей перед сном нашептывает.
Баба Тася садится возле нас в кресло-качалку, ноги пуховым платком закутывает: болят у неё ноги, даже летом не согреваются.

— Ну, дятёнки, и загадку вы мне загадали, — сокрушается бабушка, трогает морщинки на лбу тёмными пальцами, качает головой, а потом говорит:

— А давайте-ка, расскажу лучше я вам одну сказку-не-сказку, а старых родителей моих присонницу...

Было это так. В стародавние времена собралась однажды вся живность земная на собрание, совет, значит. И кого только здесь не было: всё что ползает, летает, плавает и дышит. Во главе поставлен был большой камень, вроде стола судейского. За ним — два ангела. Один — светлый, как день ясный, другой — чёрен, как непроглядная ночь. У светлого-то в руках книга золотая и листики в ней лёгонькие, певучие, будто пёрышки из крыльев его — до того светлы и радостны... а у тёмного — совсем другое дело: не книга, а как бы головешка из печки вынута — черным-черна, и так же красными огоньками подёргивается, искрит.

Затаились все, и молчат. Дело-то небывалое, чтобы ангелы на звериные обиды вот так откликнулись: живность и давай им жаловаться: как же так — комара ест лягушка, лягушку — цапля, цаплю — кто только не ест, только прозевай она... Тут всполошились и загалдели овечки, зайцы, лисы, белки и птахи разные... все свои петиции пишут и перед ангелами кладут на стол. Посмотрели, выслушали ангелы каждого и всякого, и стал между ними спор. Но недолго спорили, а решили, что во всём виноват человек. И его позвали, да меж собою и поставили. Крутит человек головой во все стороны, слушает галдёж звериный и ничего понять не может, на ангелов с вопросом смотрит.

— Вот, не послушался ты Бога, человек, нарушил самую первейшую Заповедь: «Не навреди», сорвал яблочко с дерева заветного, всё и нарушилось в Божьем вертограде, саду, то есть...

Это Ангел светлый ему говорит, человеку-то, листики лёгонькие в своей книжке переворачивает, а у самого из глаз слёзы закапали:

— Нарушил ты, человек, по своей воле Божьего естества чин, который во всей вселенной направлен к радости да любви был, и повернулись дела твои на земле от доброго ко злому, от правды к кривде, уже мало слушаешь нас, Ангелов света, а творишь чаще дела недобрые, и всё больше — для ликования злодейского...

И поглядел Ангел светлый на своего супротивника. А тот в торжестве стоит, хвостишшем своим помахивает, да жуткую оскалку всем кажет — ох, и страхолюден был этот, черный, его потому люди и не ангелом зовут, а аггелом преисподним.

— Ой... боюсь!.. прям, напужали слова твои, — с хохотом подпрыгивает чернушка эта, а сам на светлого Ангела зло скалится, — и в нашем запределье всякая свободная воля почитается: захотел волк овцу задрать — пожалуйте!.. да и человек... если... курочки захотелось — не возбраняется, сам себе хозяин! А у вас в раю у него что было?.. только амброзия, да нектар каплями, как диетику какому... а тут он сам себе хозяин, гроза и властелин всякой земной твари да живности...

Говорит эдак-то вражина рогатая, а сам глазишшы красные на всех пучит, да головёшкой своей потряхивает, а из её вместо страниц — искры так и мечутся, а где какая упадёт, дак сразу в змеёнышей шипучих и обернётся...

— Бабушка, — возмущается Алёнка словами черного, — он же сам, головешка эта зловредная, человека подстрекает на всякие нехорошие дела!

— Так-то оно так, — соглашается бабушка, — да человек сам волен, что исполнить... вон, когда Андрюшка тебя подговаривает в Интернет зайти, да мамой неразрешённые программы поглядеть... ты, разе, не соблазняешься?.. али когда того же Андрюшеньку подговариваешь конфеты стащить у бабушки, а они для вас же припасены... каких вы тут ангелов речи-наказы сполняете?

Алёнка насупилась, молчит, а что тут скажешь, если это правда. Но я молчу недолго:

— Бабушка, а если все-все перестанут слушать злую волю, то весь мир исправится?.. и все люди и звери станут добрыми?

— Э-э-э, внучек!.. так-то оно так, да только надобно, чтобы каждый человек от эдакой-то злой воли отказался не на один день, не на одну минуту...

Я задумался. Да, дело непростое. Вон, мне только скажут: не делай того, не делай этого, например, Алёнку за косу не дёргай, так мне навред хочется, и — дёргаю, дёргаю, дёргаю...

— Такое только в сказке бывает, чтобы все люди хорошими стали, — с сомнением говорю бабушке, — а я уже не маленький, — упрямо бубню себе, — и в сказки не верю.

— Только в сказке бывает, говоришь?.. а сказку-то кто придумал, не человек ли?.. и для кого — подумай!..

Идём спать, и Алёнка кричит из своей комнаты:

— Бабушка, а кто из ангелов в споре победил?

— А ты поспрашай у них сама, — добродушно отвечает ей баба Тася, — у того, что справа, и у того, что слева...

Источник с изменениями и правкой редакции: Галина Минеева 
(http://www.logoslovo.ru/forum/all/topic_8265/)