Сейчас уже никто и не вспомнит, да и ни к чему, наверное, вспоминать, откуда на подоконнике двухместной палаты для тяжелобольных в обычной районной больнице появился этот простой маленький складень.
Непохожий на обычные, уже привычные сейчас дорожные иконки, блестящие, с золотым тиснением и серебром, он – со старой тёмной обложкой и полустёртым крестиком – сохранил внутри себя лики Спасителя, Богородицы и Пантелеимона Целителя.
Изображение святого Пантелеимона немного отклеилось в правом нижнем углу, краски потускнели, но этого никто не замечал.
При уборке палаты одни санитарки, обсушив руки, бережно переставляли складень на тумбочку, а потом, протерев подоконник влажной тряпкой, вновь ставили его обратно – точно посередине, другие же небрежно отодвигали иконки в сторону к надоедливым старым, затасканным журналам и газетам с исчёрканными кроссвордами.
Иногда постояльцы палаты, кто постарше, раскрывали складень и ставили его у себя в изголовье, но чаще всего это делали сидевшие или дежурившие у лежачих тяжелобольных родственники.
Хотя, сказать по правде, и они-то относились к иконкам по-разному.
Дмитрий Иванович поступил в отделение где-то к обеду. «Скорая помощь» привезла его в приёмный покой ещё утром, но, пока жена оформляла необходимые бумаги, бегала, выкупала в аптеке лекарства, искала и укладывала деревянный щит на кровать, он, напичканный уколами, терпеливо лежал за ширмой на кушетке.
Рядом постоянно звонил телефон, где-то гулко хлопали двери, кто-то с кем-то ругался, кто-то что-то спрашивал у медсестёр, но Иванович не обращал на это внимания.
Постоянная, никуда не уходящая и не отпускающая тело боль, пробивающаяся даже через обезболивающие лекарства, делала мужчину безразличным ко всему окружающему.
Она была с ним уже несколько дней.
В свои 53 года Дмитрий Иванович, высокий полноватый мужчина, с небольшими залысинами и тёмными, почти всегда серьёзными глазами, давно знал, что такое сорванная спина.
Ещё после армии, «пошабашив» ранней весной на рубке хлевов в соседней деревне, он попал на койку и, почти месяц провалявшись, выписался, так и не долечившись.
Потом поясницу прихватывало часто, и к этому все как-то постепенно в семье привыкли.
Прострелы в позвоночнике в последнее время стали особенно сильными.
Но чтобы так! Такого ещё не бывало.
С трудом, поддерживаемый женой и медсестрой, Дмитрий Иванович поднялся по лестнице на второй этаж и по длинному пустому коридору кое-как дотащился до палаты.
Забурлившая внутри левой ноги тяжесть жаром прокатилась по телу и заполнила его, казалось, полностью.
Пришёл невропатолог, тщательно осмотрел стонущего пациента, выписал дополнительно что-то из лекарств и объяснил жене и плохо понимающему слова мужчине, что это, всего вернее, позвонковая грыжа , что лечение будет долгим, что придётся делать снимки и ехать в область, как только станет лучше.
Да и, видимо, без операции не обойтись.
Медсестра поставила капельницу, и все разбежались по своим делам, ушла и жена, пообещав вечером принести чего-нибудь вкусненького.
Спина и нога чуть-чуть поутихли, и Дмитрий Иванович оглядел палату.
Небольшая, с раковиной в углу и ещё одной кроватью и тумбочкой напротив, она ничем не отличалась от других палат в отделении, единственно что была двухместной.
Вторая кровать, аккуратно заправленная, была свободна.
Повернув голову, мужчина заметил на подоконнике складень, чуток подтянулся и, достав его рукой, раскрыл.
Посмотрел на лики Спасителя, Богородицы, зачем-то попробовал прижать пальцем отклеившийся уголок у иконки Пантелеимона , а потом закрыл и равнодушно положил на тумбочку рядом.
В церковь Иванович не ходил – так, пару раз, и то случайно, за компанию, в большие церковные праздники.
Дома у него, в углу кухни, висели вырезанный из большого цветного календаря лик Иисуса Христа и большая, почерневшая от времени старинная икона Богородицы в окладе под стеклом, оставшаяся ещё от его бабушки.
Жена частенько, рано утром помолившись перед ними, приготовив завтрак и оставив его в печи, убегала в храм на службу.
К этому супруг относился с пониманием и никогда не упрекал свою половину, но сам особого рвения к вере не проявлял.
Вечером пришла жена, принесла тёплых блинов с мёдом, молока, и он, с трудом перевернувшись на живот, лёжа поел. Вставать и сидеть спина не давала.
Перед отбоем ещё раз заскочила медсестра, уже другая, пришедшая дежурить в ночную смену.
Сделала укол, протараторила насчёт утренних процедур, оставила направления, стеклянную баночку для анализов на подоконнике и упорхнула, не выключив свет, за позвавшей её пить чай санитаркой.
После укола Дмитрий Иванович задремал.
Разбудила его среди ночи дикая боль.
Неудачно повернувшись во сне, он, видимо, разбередил и без того воспалённый нерв, а действие лекарства уже прошло.
Кричать и звать медсестру он не мог – проснулось бы всё отделение.
Неудобно было как-то.
Оставалось только терпеть.
Но как?
Боль становилась ужасной.
Огненной скрученной проволокой проходила она сквозь всё тело, заполняла каждую клеточку, пульсировала и раздирала.
Казалось, что ничего нет вокруг: ни больницы, ни палаты - ничего.
Только боль.
И тут взгляд Ивановича упал на складень.
Судорожно схватив его и раскрыв, мужчина, сам того не осознавая, вдруг начал молиться: «Господи! Помоги мне! Помоги мне!
Господи! Не могу я больше так, дай мне силы!
Господи! Господи, помоги!»
Держа в одной руке перед собой изображения Спасителя и Богородицы, изгибаясь, Иваныч неумело крестился и плакал от боли и бессилия.
Он перекатился с кровати на пол и так же, зажав в одной руке иконки, начал ползти к двери в коридор.
Каждое, даже самое маленькое, движение отдавалось в спине, ногах, но мужчина молился и полз.
Полз и молился.
И вдруг боль стала отступать.
Не сразу, не мгновенно, а как-то потихоньку уменьшаться, уходить огрызаясь.
Как ночной морской отлив, как лекарство из капельницы.
Кап-кап. Кап-кап.
Но Иванович сразу почувствовал это.
Стало легче. Обессилев, он лежал недалеко от порога палаты и шептал: «Спасибо, Господи! Слава Тебе, Господи!»
Прибежала заспанная медсестра, разбуженная парнишкой из соседней палаты, ходившим в туалет и услышавшим стоны.
Сделала укол и помогла взобраться на кровать.
Большой боли уже не было, да и оставшаяся потихоньку утекала.
Кап-кап. Кап-кап.
А потом мужчина, впервые за несколько последних дней, спокойно заснул.
Утром Дмитрий Иванович смог сначала потихоньку садиться, а уже на следующий день – доходить до раковины и даже выходить в коридор.
Невропатолог, удивлённый таким необычайно быстрым улучшением здоровья пациента, объяснил это тем, что при сползании с кровати произошёл сдвиг позвонков и защемлённый нерв освободился, что и сняло остроту воспаления.
Но мужчина-то знал, что помогло ему, и первое время не переставал каждый вечер своими словами обращаться к Господу, благодарить, молиться.
Он даже решил начать ходить в церковь и хотел попросить жену принести ему молитвослов.
Но потом вязкие больничные будни закрутили его, «забинтовали», и к выписке уже сам Дмитрий Иванович был убеждён, что всё случилось так, как объяснил доктор.
Да и думать так было проще.
Складень он снова переставил к окну, а про обещание ходить в церковь постепенно забыл.
Не до храма стало. За время болезни дома накопилось множество дел, работы.
А складень так и остался на подоконнике в палате.
И так же, как всегда, его или бережно ставили на тумбочку, или отодвигали в сторону, за пёстрые от реклам газеты.
Господь всегда приходит на помощь к людям по их молитвам и протягивает руку, но как часто мы не видим и не хотим видеть Его руки, Его любви к нам.
И так же часто мы неблагодарны, находя всему Божьему свои людские, удобные объяснения, быстро забывая о Его помощи.
«Не десять ли очистилось? Да девять где?» ( Евангелие от Луки, гл.17, 11-19).
Источник с изменениями и правкой редакции: Н. Букин «Истории православных. Помощь Божия от чудотворных икон и молитв» (http://www.logoslovo.ru/forum/all/topic_4119_3/#comments)
