|
Популярные медиаматериалы и книги | |
|
|
Статьи
Моя судьба в какой-то мере повторяет судьбу архиепископа Ермогена (Голубева), только время тогда было другое (прот. Павел Адельгейм)
 В связи с недавним подлым убийством
протоиерея Павла Адельгейма мы решили ещё раз напомнить посетителям
нашего сайта о его истинно пастырской исповеднической позиции в
освещении самых острых насущных проблем нашей Церкви.
Вопрос: - о. Павел, Вас и архиепископа Ермогена (Голубева) связывает не только
жизнь, но и теперь уже история. Это ясно из удивительной похожести в
определенном смысле Ваших судеб, что хорошо видно со стороны. Владыка
Ермоген вошел в историю как смелый и последовательный поборник
канонической справедливости в лоне земной организации Русской
Православной Церкви в непростые для нее времена. Сегодня многое
изменилось: священник легитимно принимает участие в административной
жизни прихода; епископ является де-юре и де-факто распорядителем
церковной жизни в руководимой им епархии; в светском законодательстве
оговорена не только свобода вероисповедания и невмешательство в
церковные дела светской власти, но и особая традиционность православия в
России. Однако Вы более, чем через полсотни лет, во многом повторяете
тот же путь, прилагая те же усилия, что полагал во славу Божию и во
благо Церкви владыка Ермоген. То есть, тоже вновь и вновь напоминаете
"сильным мира сего" о необходимости соблюдать ими же установленные
законы. Так что же изменилось и что осталось прежним после того, как
Русской Православной Церкви ничто уже не стало мешать исполнять свой
долг перед Богом и людьми?
Протоиерей Павел Адельгейм: Судьба детей нередко повторяет
судьбу родителей. Владыка Ермоген стал моим "родителем" в священство в
1959 г. Моя судьба в какой-то мере повторяет его судьбу, только время
тогда было другое.
Так случилось, что преследование владыки началось со строительства
кафедрального собора в 1958 году, а завершилось пожизненным заточением в
Жировицком монастыре. Тогда инициатором гонений была советская власть, а
исполнительницей злой воли - церковная власть. Владыка сказал мне:
"Митрополит Никодим меня обманул. Я поверил ему".
Никодим обманул, выполняя желание Совета по делам религий. В результате
архиерейского обмана Церковь лишилась своего верного служителя,
проповедника, инициативного и деятельного администратора. Владыка
Ермоген умел сочетать верность своей совести с добрым свидетельством от
внешних, берёг достоинство православного епископа и авторитет Церкви.
Владыка не совершал нравственно сомнительных поступков, хранил Предание
(с большой и маленькой буквы). Его церковная позиция всегда была
отчётливой и очевидной, как для внешних, так и для своих, которые далеко
не во всём его поддерживали, во многом противодействовали и откровенно
предавали, как видим по итогам его жизни. Память о нём стёрлась в МП.
Сомневаюсь, что официальная печать вспомнит имя подвижника и исповедника
в дни юбилея. Такие имена нынче не в моде.
После сказанного мне неудобно обращать внимание к собственной персоне.
Масштаб не тот, хотя судьбы похожи. Меня осудили и посадили тоже после
строительства нового храма в 1968 году. Владыка провёл в лагерях восемь
лет, а я сидел всего три года, правда, ногу потерял и освободился
инвалидом. После освобождения с трудом получил место служения и снова
ввязался в борьбу с уполномоченным за возможность прихода существовать
на основе правовых норм, установленных законом. В советской стране
"иметь право" не означало "возможность им пользоваться". То же мы видим в
современной церковной жизни. "Сильным мира сего" стал епископ. Как
прежде безбожники, так и он злоупотребляет властью, нарушает церковные
законы, преследует, мстит и ненавидит.
Горе тем, кто встанет у него на пути во имя христианских и человеческих
ценностей: Евангелия, Вселенских правил, этики и совести. Раздавит, как
танк, и не оглянется.
При советской власти иерархи говорили: "Нам не позволено, и мы
смиряемся". Прошло двадцать лет, выросло два новых поколения. Теперь
церкви многое позволено, она пользуется силовой и финансовой поддержкой
государства. МП занимает привилегированное положение среди всех
конфессий РФ и говорит о 80% православных. За 20 лет свободной проповеди
очевидны количественные успехи, хуже с качественными. Мы видим массу
сект и других конфессий, которые пользуются успехом в обществе.
Множество колдунов и экстрасенсов, возрождаются языческие культы вплоть
до сатанизма, масса оккультной литературы наполняет прилавки.
Распадается институт семьи, растёт преступность, усугубляются
общественные пороки. Об этом трубят СМИ, ставя под вопрос влияние Церкви
на молодёжь, интеллигенцию и простой народ. Церковь не сумела
удовлетворить духовные запросы общества и стать нравственным маяком.
Внешняя пышность богослужения и роскошь личного быта часто прикрывают
духовное убожество и безразличие носителей высокого сана. Роскошь
диссонирует с нищетой сельского духовенства и его паствы. Разве не то же
самое обличали библейские пророки, а в начале новой эры Сам Господь
Иисус Христос? Здесь напрашиваются ещё более глубокое сходство и более
страшные параллели. Нравственные требования апостол Павел, в первую
очередь, адресует епископу: "Образ буди верным житием, любовью, духом,
верой, чистотой". Именно епископ призван быть образом Христа, не
превращаться в его вольных и невольных гонителей: Каиафу, Анну, Пилата и
прочих врагов Христа.
Вы спрашиваете: "Что же изменилось, если "сильным мира сего" приходится
по-прежнему напоминать о необходимости соблюдать ими же установленные
законы, когда РПЦ никто не мешает исполнять свой долг?"
Изменились "сильные мира сего".
Епископы стали "сильными мира сего". Были безбожники, стали епископы.
Правосознание не выросло, христианская совесть не сформировалась.
Иссякла любовь, не доросли до благодарности, замкнулись на
потребительстве и насилии. И по-прежнему актуально звучат пророческие
слова: "Так говорит Господь Бог: горе пастырям, которые пасли себя
самих! Не стадо ли должны пасти пастыри? Вы ели тук и волною одевались,
откормленных овец закалали, а стада не пасли. Слабых не укрепляли и
больной овцы не врачевали, и пораненной не перевязывали, и угнанной не
возвращали, и потерянной не искали, а правили ими с насилием и
жестокостью. И рассеялись они без пастыря и сделались пищею всякому
зверю полевому. Блуждают овцы мои по всем горам, и никто не ищет их.
Пастыри, выслушайте слово Господне. Живу Я! Говорит Господь Бог; за то,
что овцы Мои оставлены были на расхищение и без пастыря остались овцы
Мои пищею всякого зверя полевого, а пастыри не искали овец Моих, и пасли
пастыри самих себя. Так говорит Господь Бог: вот, – на пастырей, и
взыщу овец Моих от руки их, Я и не дам им более пасти овец, и не будут
более пасти себя самих, и исторгну овец из челюстей их. Я Сам отыщу овец
Моих и осмотрю их. Будут пастись на тучной пажити, на горах Израилевых.
Я буду пасти овец Моих, и буду покоить их, говорит Господь Бог.
Потерявшуюся отыщу, и угнанную возвращу, и пораненную перевяжу, и
больную укреплю, а разжиревшую и буйную истреблю; буду пасти их по
правде" (Иез.34, 2-16).
- Вы, как и владыка Ермоген, в защите интересов Церкви избрали
путь гласности, апеллируя не только к совести, но, в основном, - к
материи права. Однако обе эпохи - "хрущовская" и нынешняя - все более
зримо объединены общим признаком подмены права произволом. Во времена
владыки это был административный произвол безбожников при наличии
лицемерно-демократичного закона. Сегодня это произвол коррупции, не
просто пронизывающей все формальные правоотношения, но все более их
вытесняющей. Таким образом, сегодня апеллирование к категориям права и к
закону не менее непопулярно, чем в 60-е - 70-е годы советской власти.
Почему Вы тоже выбрали именно этот путь?
- Вы правы, Владыка апеллировал к совести и праву. Но не искал гласности
и опасался её. В то время за гласность многие дорого заплатили прежде,
чем она стала действенной.Традицию административного произвола советской
власти продолжает произвол епископа, не считающегося с церковными
правилами и этикой. Обращаясь к епископу, бесперспективно апеллировать к
церковному праву или его совести. В церковной жизни действует прежний
советский принцип: живи не по законам, а как прикажет епископ. Принцип
архиерейского волюнтаризма стал принципом епархиальной жизни.
Епископ может нарушать Устав РПЦ, Вселенские каноны, литургические
традиции. Его нарушения останутся "незамеченными", чтобы не портить
отношений и не ронять честь мундира. Сотни обращений к епископу
останутся безответными. Когда епископу нечего возразить, он употребляет
посох: на слова отвечает ударом. Епископ не хочет знать, что ответил
Христос архиерейскому слуге, ударившему Его по щеке. В наше время
гласность не имеет той силы, которая останавливала произвол советского
чиновника. Произвол епископа гласностью не остановить. Когда я писал
"Догмат о Церкви", у меня были надежды на диалог. Теперь я понимаю
тщетность таких надежд и говорю, потому что нельзя не говорить: Бог не
велит молчать. Истина имеет свою судьбу. Неважно, кто сказал и что с ним
стало. Епископ Евсевий меня, конечно, дожуёт. Противостоять его насилию
можно только силой духа. "Несть наша брань против плоти и крови, но к
началом и ко властем и миродержителем тьмы века сего, духовом злобы
поднебесной" (Еф.6, 12). Этика ограничивает методы христианского
сопротивления: "Не знаете, какого вы духа - говорит Христос ученикам,
предложившим свести огонь с неба на самарян - Сын Человеческий пришёл не
погублять души человеческие, а спасать" (Лк.9,54).
Святые мученики противостояли римскому праву и силе. Они победили Рим,
не взяв в руки оружие. Они умирали, не убивая, и одержали победу, омытую
собственной кровью, ибо верили в жизнь вечную. Победа имела
нравственное значение. Каждый мученик осуществил свою любовь и верность
Христу, чтобы "в Его славе вечно царствовать". Во-вторых, кровь
мучеников стала семенем христианства. Наша надежда основана не на
политических стратегии и тактике. Мы веруем, что Бог может чудом
совершить то, чего ожидать невозможно. Мы должны свидетельствовать, не
думая о результате. Наше дело свидетельствовать, а побеждает Бог.
- Не хочется делать акцент на психологии взаимоотношений между
людьми, которые по-разному ориентированы в морально-этическом отношении.
Однако необъяснимая на беглый взгляд неприязнь к Вам правящего
архиерея, которая вполне конкретно объясняется давно знающими вас
людьми... - не в ней ли вся причина дошедших до полного абсурда
претензий к Вам со стороны митрополита Евсевия? Ведь сегодня даже весьма
далекие от церковной жизни люди указывают на откровенную
искусственность обвинений в Ваш адрес, выставляющих в неадекватном свете
самого епархиального архиерея.
- У христиан может быть разная психология, но не может быть разного
этического типа. Христианская этика только одна. Христос её заповедал, и
нам остаётся ей следовать, если называем себя христианами. Если мы
выбираем другой тип этики, мы выпадаем из христианства. У меня не было
ни одной беседы с епископом на богословские, нравственные, канонические
или иные принципиальные темы. Такую беседу епископ всегда пресекает.
Мы обязаны учить народ христианскому поведению словом и собственной
жизнью. Епископу принадлежит первое слово в свидетельстве и первый
пример. В реальности так бывает не всегда.
Антипатия, которую выразил мне архиепископ Евсевий при первой встрече,
выросла за прошедшие 15 лет в жгучую ненависть, снедающую его. Утратив
чувство реальности в наших отношениях, он мстит мне многократно не за
конкретную вину, а просто из неутолимой жажды мести. Мне искренне жаль
его, хотя иногда не удерживаюсь от возмущения и осуждения. Не моё дело
указывать епископу, как ему жить. Однако когда он издаёт против меня
клеветнический Указ №7 от 22.02.08, я вынужден свидетельствовать о
клевете, невзирая на Лицо. Для того Вселенская Церковь учредила суд. В
РПЦ МП суд не может восстановить порядок, поскольку епископ не подлежит
суду, вопреки всему строю канонической жизни Церкви. Пока епископ
приватизирует Божественную власть в церкви (См. Положение, ст.2, 1), а
клирики и миряне лишены всех прав, никакие перспективы возрождения
церковной жизни не просматриваются. Церковная жизнь будет угасать, пока
епископы не вернутся к каноническим традициям Вселенского Православия.
- Вероятно, не ошибусь, предположив, что главную тревогу у Вас вызывают
все же судьба школы и перспектива существования самого прихода,
нуждающегося в окормлении, а не в нормированном количестве "отслуженных"
Всенощных и Литургий. Какие Вы видите в этом смысле риски и насколько
они реальны?
- Конечно, меня тревожит судьба школы и перспектива существования самого
прихода. Школа имеет две перспективы, к сожалению, обе печальные. Если
школа выживет, она утратит прежний дух и атмосферу семьи. Это будет
новое учреждение с новыми отношениями. Возникнет новый педагогический
коллектив с новым духом и содержанием.
Новое руководство считает ненужной библиотеку, музыкальные и
богословские дисциплины, хотя жаждет использовать детей для
богослужебного пения. У него пока нет собственной концепции школы и её
задачи. Очевидно лишь, что личной заинтересованности в школе оно не
имеет. Школу нужно сохранить для галочки в епархиальном отчёте. Но школа
не сможет существовать для такой цели. Она распадётся. У митрополита
Евсевия был такой опыт с "Классической гимназией". Он её
пропагандировал, но не помогал деньгами, не заботился о духовном
окормлении. Священник бывал там раз в один-два месяца со случайной
беседой, и "классическая гимназия" умерла бесповоротно, хотя при её
ликвидации было сказано много слов о сохранении и возрождении. Та же
участь ждёт православную школу регентов, которую у меня отняли.
Митрополит Евсевий её разрушит. Вопрос только в сроках.
Такая же судьба медленного запустения ждёт Мироносицкий приход. Это
можно предсказать наверняка. Ушёл замечательный хор, получивший высокие
оценки в этом году за выступление в Петербургском Доме композиторов.
Некому проповедовать. Новый настоятель не может говорить проповеди.
Богослужение утратило горение, стало вялым и не сохраняет уставную
структуру. Социальная работа умерла. Библейские чтения тоже закончатся с
моим уходом. Уничтожение библиотеки лишит прихожан возможности брать
для чтения церковную литературу.
В приходе иссякнет живая жизнь. Всё ограничится обрядом: формальными
действиями и невнятным текстом (у настоятеля плохая дикция и говорит
очень тихо). Понемногу разбегутся прихожане.
- Если вспомнить о масштабных инициативах по защите интересов
Церкви владыкой Ермогеном, то, несмотря на их огромную значимость,
достаточно широкую известность они получили лишь спустя много лет.
Однако тогда, в самый острый момент, они не оказались достаточно
эффективными, в том числе оттого, что из множества православных мирян,
священников и епископов владыку поддержали лишь несколько человек.
Насколько сознательны и активны верующие миряне и Ваши собратья сегодня?
Можно ли считать, что, например, приход Вашего храма достаточно зрел,
сознателен и устойчив в вере, чтобы отличать служение Господу от
шельмования верующих?
- Масштабные инициативы Владыки Ермогена не состоялись, споткнувшись о
косность и противодействие других иерархов. Владыка Ермоген сделался
укором для их ленивой совести. Поддержали его всего два-три архиерея.
Много было сочувствующих среди мирян и священников, но они лишены всякой
инициативы в Церкви и ничего не могут делать без епископа. Народ Божий
может только терпеть и молчать. Устав РПЦ не определил для мирян место в
Церкви. Как можно оценить их место в Церкви, если неизвестно, кто они
для РПЦ? Устав РПЦ знает "прихожан". Им определены обязанности, но Устав
не предоставляет им права. По советской терминологии это "лишенцы".
Возможно, вы называете прихожан "мирянами" и "христианами"? Как ни
называй, они утратили субъектность и стали в храме объектами, на уровне
аналоев, подсвечников и прочей утвари. Их перестали чтить, как
продолжение иконостаса, т.е. живые иконы, которым в храме воздаётся
каждение. Их роль свелась к ожидаемой от них "лепте". Прихожане
оказались исключёнными из церковного бытия. Согласно Уставу РПЦ, в
отличие от подсвечников, они не числятся даже в инвентарной описи. Их
место занимает неизвестно откуда взявшаяся "десятка" - приходское
собрание. Мирянам-прихожанам не оставлено в церкви ни места, ни голоса.
Народ безмолвствует, и клир молчит. Их творчество, энергия, любовь,
необходимые для служения Христу и ближним, может осуществиться только за
пределами храма. Там они могут осознать себя христианами. В этих
условиях труднее быть христианином, чем во времена гонений на Церковь. В
этих условиях, объяснимых во времена атеизма и совершенно непонятных
теперь, миряне в Церковь допущены в качестве гостей, а не домочадцев. У
них много проблем, которыми Церковь не интересуется и не занимается на
своих соборах. Миряне покинуты Церковью. Их духовный потенциал не
востребован.
Они рады бы участвовать в жизни Церкви, они спрашивают: чем мы можем помочь?
Епископ не отвечает на письма, не принимает для беседы. Их удел - презрение Владыки.
Больно смотреть на отношение архиерея к клирикам и мирянам.
Беседовал Михаил Ситников
|
| Категория: Жизнь Церви | Добавил: IK (16.10.2013)
|
| Просмотров: 1061
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|
